Описание (клик - развернуть/свернуть):
В Австралии недалекого будущего вслед за бензином кончилась и вода, но все еще живут вконец озверевшие люди; не исключено, что в результате войн и энергетического кризиса остальной мир тоже превратился в Австралию. Макс Рокатански (Том Харди), бывший гаишник, потерявший семью и с тех пор странствующий по пустыне, попадает в плен к одному из неофеодальных племен. Его вождь по имени Несмертный Джо (от конца света пострадала и грамматика), безнадежно больной, но бодрый старик, прячущий изъязвленное тело под жуткими одеждами и маской. Он всех уверяет, что он бог, и самых верных заберет с собой в Валхаллу. Население он подпаивает минеральной водицей, добываемой из подземных источников, и ради этой водицы население готово чуть менее чем на все. У Несмертного двое сыновей, и оба, мягко говоря, парни неполноценные. Поэтому он содержит гарем из пяти девушек, обязанность которых – рожать здоровых наследников.

Из Макса начинают выкачивать его ценную высокооктановую кровь, но в этот момент происходит мятеж: военачальница по имени Фуриоза (Шарлиз Терон без руки и со стриженой головой, угрожающе перемазанной машинным маслом) угоняет боевую фуру с топливом, прихватив пять наложниц Джо. Тот отправляется в погоню вместе со всей своей бандой. Макса берут с собой в качестве дорожной аптечки.

Воскресший после 30-летней паузы австралийский сериал продолжает, похоже, быть единственной в мире кинофраншизой, которая с каждым новым фильмом становится только лучше. Первый «Безумный Макс» был яркой, но довольно заурядной для своего времени безделицей про машинки и месть — самопальный боевик в духе Роджера Кормана с австралийским акцентом. В «Воине дорог» Джордж Миллер оформил жанр постапокалиптического вестерна, окончательно поймал интонацию, разом ерническую и пафосную, и доработал эстетику — праздник в магазине «Автозапчасти» после ядерного взрыва, что-то среднее между панк-концертом, гей-кабаре и вечеринкой Чарлза Мэнсона. «Под куполом грома» с его свиньями, карликом верхом на великане и Тиной Тернер в стальном бюстгальтере довел этот мир до восхитительного абсурда и в то же время придал ему мифологическую глубину.

И вот 70-летний режиссер, вроде бы давно посвятивший себя поросятам в городе и танцующим пингвинам, возвращается в пустыню с сумасшедшим бюджетом и 3D-технологиями — и вдруг делает все то же самое, только в десять раз круче. Первые несколько минут «Дороги ярости» — герой поедает двухголовую ящерку, а потом бубнит что-то про живых и мертвых на фоне живописных видений — настраивают на пессимистический лад: кажется, сейчас вынесут очередной напомаженный труп, который на языке маркетологов называется «перезагрузкой». Два часа спустя тебя самого выносят из кинотеатра. Выясняется, что раздражающие приметы современного блокбастера, торжество формы при ничтожности содержания, в случае «Макса» работают исключительно на благо фильма. Его форма и есть его содержание. Конечно, тут имеется необходимый идеологический каркас: политическое высказывание, уклон в феминизм, ситуации морального выбора и так далее, но все это довольно смехотворно. «Дорога ярости» — аттракцион в чистом виде, грандиозная финальная гонка из второго «Макса», издание расширенное, улучшенное и дополненное. Миллер, обычный крепкий режиссер, является безусловным гением в одной узкой области — хореографии автомобильных погонь. И принимает самое логичное решение в такой ситуации: снять картину, где кроме невероятной, фантастической, лучшей на свете автомобильной погони нет вообще ничего.

«Дорога ярости» из нее, собственно, и состоит – герои останавливаются, чтобы отдышаться и поговорить, только когда сам зритель уже не может вынести ритма фильма. Миллеровский ритм великолепен, но еще круче визуальный мир «Макса»: в плане макабрической изобретательности Миллер напоминает французских выпендрежников Жёне и Каро, авторов «Деликатесов» и «Города потерянных детей». Каждая деталь в постапокалиптических машинах, в костюмах героев, в адских интерьерах Цитадели придумана с огромной любовью – и если «Макс» не будет номинирован на "Оскар" за лучшую работу художника-постановщика, непонятно, зачем вообще нужна соответствующая номинация Киноакадемии. Каждый кадр выстроен с предельной тщательностью (неудивительно – Миллер сначала сделал раскадровку из 3500 картинок, и потом ее воспроизводил на экране).

И все-таки главное – погоня, в которой существуют Том Харди и Шарлиз Терон . Харди хороший, но Терон, конечно, главнее и лучше: это одна из самых ярких ее ролей за всю карьеру. Учитывая, скольких умных стерв она сыграла в своей жизни, легко было представить, что будет здесь: воительница без страха и упрека, на дне которой еле шевелится что-то человеческое. Но Миллер делает все наоборот: Фуриоза не так уж зла, и, как ни странно, довольно женственна. Цель ее – не столько убивать людей, сколько отбиваться от них. Ей просто хочется сделать так, чтоб ее оставили в покое и вернули мир. На окружающих она смотрит в основном с болью – и Терон, временно покинувшей ледяной мир «Белоснежки» и духов J'Adore, эта боль очень к лицу.

Несмотря на отдельные нарисованные эффекты — в первую очередь песчаную бурю, — фильм в основном выглядит (и является) рукотворным: никакие компьютеры и зеленые экраны не способны передать эту сумасшедшую энергию живого движения. «Дорога ярости» без остановки скрежещет металлом, полыхает огнем и гудит саундтреком голландского коммерческого электронщика Junkie XL, который теперь смело может переименовываться в XXL. Во всех «Максах» самое интересное — рассматривать злодеев и их средства передвижения, и здесь Миллер тоже превзошел самого себя: кажется, что за героями гонится батальон, укомплектованный участниками группы Rammstein, есть даже натуральный гитарист.

«Дорога» передает пару коротких приветов предыдущим фильмам, но этот сериал, подобно, скажем, «долларовой трилогии» Серджо Леоне, можно начинать смотреть с любого места. Миллер не выстраивает эпопею, а снимает разные вариации одного и того же мифа об одиноком десперадо, приходящем к людям из ниоткуда и уходящем в никуда; неслучайно вплоть до финала Макс тут остается человеком без имени. Именно поэтому замена Мэла Гибсона на Тома Харди прошла столь безболезненно: это история о типажах, а не о личностях. Так, по примеру опять же трилогии Леоне во втором и третьем «Максе» один актер играл разных персонажей, и Хью Кейс-Берн, который сейчас изображает Несмертного Джо — правда, одними глазами, — 36 лет назад был байкером Пальцерезом (от которого остались одни глаза). А младенец-сын в воспоминаниях Макса превратился в подросшую девочку — какая разница. Харди традиционно хорош, выжимая максимум из практически ненаписанной роли, но, вообще говоря, на этом месте мог бы быть, к примеру, и Ван Дамм периода расцвета — тем более что в «Дороге» первую скрипку играет не Макс, а героиня Шарлиз Терон.

По своей сути, несмотря на звезд и рассеянные над барханами миллионы долларов, это по-прежнему кино категории «Б» — дикое, глупое, кровавое, извращенное, ужасно смешное и весь гуманистический пафос в итоге сводящее к формуле «умри ты сегодня, а я завтра». Миллер не только не стесняется своих корней, он находит в них эликсир вечной молодости, источник бесперебойного питания, которому не страшен никакой энергетический кризис.

Это ЗРЕЛИЩЕ, друзья мои, ЗРЕЛИЩЕ. Сюжет тут не особенно важен, тут надо наслаждаться тем, как это сделано, как гордо взмывается над вражеской армией слепой гитарист, исполняющий треш-дизельпанк, чья гитара периодически вспыхивает залповым огнем, как гордо реют над машинами горевестники, привязанные к огромным гибким шестам — Цирк дю Солей им в дышло, — как лихо носятся туда-сюда машинки, собранные по чертежам, явно сделанным самим Брейгелем! Вот на что нужно смотреть! А не нудеть, что здесь, видите ли, вам не хватает болтовни. Какая, на хрен, болтовня?!! Это пустыня, это жизнь на грани смерти, это сражения за гранью смерти! Когда тут болтать?!! Где?!!


Интересные факты:

Последняя лента про гонщика Макса вышла на экраны в 1985 году — и последующие тридцать лет, так или иначе, прошли под бесконечные новости о том, на какой стадии сейчас проект. Уже в 90-е был готов сценарий — но не могли запуститься. Потом сценарий переработали и были готовы снимать — но началась война на Ближнем Востоке, где как раз должны были проходить съемки. Вот вроде бы согласился участвовать в четвертой части Мэл Гибсон. А потом его решили не приглашать — и заменили на более молодого и Тома Харди. Даже в последние годы новостей было много — например, что натурные съемки пришлось переместить в Намибию, потому что там, где они должны были проходить, начались ливневые дожди. Ну и, конечно, «Макс» – даже в традиции блокбастеров явление исключительное. Больше такого захватывающего кино про гонки в постапокалиптическом мире никто и никогда не снимал.

Миллер остался верен себе: как и первый фильм, новый «Макс» по максимуму использует реальные автомобильные и мотоциклетные трюки. Машины и мотоциклы, используемые в картине, реально были построены и они реально раскатывали по пустыне и пустошам. Для съемок Миллер пригласил команду каскадеров под руководством Гая Норриса и предложил им ни в чем не сдерживать свои самые дикие инстинкты сумасшедшие порывы.

303 каскадерских трюка, почти 1500 эскизов раскадровки, подготовленные Миллером за несколько лет — этот фильм был снят вовсе не „на дурачка“.

Почему Джо зовут Несмертный, а не Бессмертный? Да потому что там в оригинале слова коверкаются. Джо не Immortal, а Immortan, бензин не gasoline, а guzzoline — и так далее.

Съёмки фильма начались в июле 2012 года в Намибии, спустя почти восемнадцать месяцев после запланированного срока.

В феврале 2013 года «Намибийская управляющая группа по сохранению побережья» обвинила продюсеров в повреждении частей пустыни Намиб, приведших к сокращению численности видов растений и животных.

Главную роль хотел сыграть Джереми Реннер.

Съёмки фильма чуть не начались в 2003 году в Намибии. Тогда предполагалось, что главную роль исполнит Мэл Гибсон. Однако проект был приостановлен по соображениям безопасности, после того как США ужесточили условия транспортировки и ограничили возможность путешествий в данный регион. После начала войны в Ираке проект был заморожен. В итоге Гибсон заинтересовался фильмом «Страсти Христовы» (2004) и покинул проект.

Когда проект находился еще на стадии разработки, на роль Макса рассматривались Майкл Бин и Хит Леджер.

По словам Тома Харди, он специально встретился с Мэлом Гибсоном, чтобы обсудить с ним принятие роли Макса. Гибсон поддержал его и дал свое благословение.

Берт Ньютон был одним из первых актеров, которого режиссер Джордж Миллер взял в проект, еще когда фильм планировали снимать в Брокен-Хилле (Новый Южный Уэльс, Австралия), там же где проходили съемки фильма «Безумный Макс 2: Воин дороги» (1981). К сожалению, ливневые дожди полностью изменили пустынный ландшафт, и несколько лет спустя было принято решение перенести съемки в Намибию. К тому времени Берт Ньютон решил покинуть проект.

Во время съемок было разбито 8 кинокамер.

Более 80% эффектов в фильме были сняты вживую. Компьютерная графика использовалась по минимуму лишь для улучшения пейзажа Намибии, для удаления попавшего в кадр оборудования, использовавшегося во время съемок трюков, и для левой руки Шарлиз Терон, которая в фильме является протезом.

В момент одного из «флэшбеков» Макса, можно заметить кадры из первой части «Безумного Макса». А именно — «выпученные глаза» главного антагониста.

Описание (клик - развернуть/свернуть):
В Австралии недалекого будущего вслед за бензином кончилась и вода, но все еще живут вконец озверевшие люди; не исключено, что в результате войн и энергетического кризиса остальной мир тоже превратился в Австралию. Макс Рокатански (Том Харди), бывший гаишник, потерявший семью и с тех пор странствующий по пустыне, попадает в плен к одному из неофеодальных племен. Его вождь по имени Несмертный Джо (от конца света пострадала и грамматика), безнадежно больной, но бодрый старик, прячущий изъязвленное тело под жуткими одеждами и маской. Он всех уверяет, что он бог, и самых верных заберет с собой в Валхаллу. Население он подпаивает минеральной водицей, добываемой из подземных источников, и ради этой водицы население готово чуть менее чем на все. У Несмертного двое сыновей, и оба, мягко говоря, парни неполноценные. Поэтому он содержит гарем из пяти девушек, обязанность которых – рожать здоровых наследников.

Из Макса начинают выкачивать его ценную высокооктановую кровь, но в этот момент происходит мятеж: военачальница по имени Фуриоза (Шарлиз Терон без руки и со стриженой головой, угрожающе перемазанной машинным маслом) угоняет боевую фуру с топливом, прихватив пять наложниц Джо. Тот отправляется в погоню вместе со всей своей бандой. Макса берут с собой в качестве дорожной аптечки.

Воскресший после 30-летней паузы австралийский сериал продолжает, похоже, быть единственной в мире кинофраншизой, которая с каждым новым фильмом становится только лучше. Первый «Безумный Макс» был яркой, но довольно заурядной для своего времени безделицей про машинки и месть — самопальный боевик в духе Роджера Кормана с австралийским акцентом. В «Воине дорог» Джордж Миллер оформил жанр постапокалиптического вестерна, окончательно поймал интонацию, разом ерническую и пафосную, и доработал эстетику — праздник в магазине «Автозапчасти» после ядерного взрыва, что-то среднее между панк-концертом, гей-кабаре и вечеринкой Чарлза Мэнсона. «Под куполом грома» с его свиньями, карликом верхом на великане и Тиной Тернер в стальном бюстгальтере довел этот мир до восхитительного абсурда и в то же время придал ему мифологическую глубину.

И вот 70-летний режиссер, вроде бы давно посвятивший себя поросятам в городе и танцующим пингвинам, возвращается в пустыню с сумасшедшим бюджетом и 3D-технологиями — и вдруг делает все то же самое, только в десять раз круче. Первые несколько минут «Дороги ярости» — герой поедает двухголовую ящерку, а потом бубнит что-то про живых и мертвых на фоне живописных видений — настраивают на пессимистический лад: кажется, сейчас вынесут очередной напомаженный труп, который на языке маркетологов называется «перезагрузкой». Два часа спустя тебя самого выносят из кинотеатра. Выясняется, что раздражающие приметы современного блокбастера, торжество формы при ничтожности содержания, в случае «Макса» работают исключительно на благо фильма. Его форма и есть его содержание. Конечно, тут имеется необходимый идеологический каркас: политическое высказывание, уклон в феминизм, ситуации морального выбора и так далее, но все это довольно смехотворно. «Дорога ярости» — аттракцион в чистом виде, грандиозная финальная гонка из второго «Макса», издание расширенное, улучшенное и дополненное. Миллер, обычный крепкий режиссер, является безусловным гением в одной узкой области — хореографии автомобильных погонь. И принимает самое логичное решение в такой ситуации: снять картину, где кроме невероятной, фантастической, лучшей на свете автомобильной погони нет вообще ничего.

«Дорога ярости» из нее, собственно, и состоит – герои останавливаются, чтобы отдышаться и поговорить, только когда сам зритель уже не может вынести ритма фильма. Миллеровский ритм великолепен, но еще круче визуальный мир «Макса»: в плане макабрической изобретательности Миллер напоминает французских выпендрежников Жёне и Каро, авторов «Деликатесов» и «Города потерянных детей». Каждая деталь в постапокалиптических машинах, в костюмах героев, в адских интерьерах Цитадели придумана с огромной любовью – и если «Макс» не будет номинирован на "Оскар" за лучшую работу художника-постановщика, непонятно, зачем вообще нужна соответствующая номинация Киноакадемии. Каждый кадр выстроен с предельной тщательностью (неудивительно – Миллер сначала сделал раскадровку из 3500 картинок, и потом ее воспроизводил на экране).

И все-таки главное – погоня, в которой существуют Том Харди и Шарлиз Терон . Харди хороший, но Терон, конечно, главнее и лучше: это одна из самых ярких ее ролей за всю карьеру. Учитывая, скольких умных стерв она сыграла в своей жизни, легко было представить, что будет здесь: воительница без страха и упрека, на дне которой еле шевелится что-то человеческое. Но Миллер делает все наоборот: Фуриоза не так уж зла, и, как ни странно, довольно женственна. Цель ее – не столько убивать людей, сколько отбиваться от них. Ей просто хочется сделать так, чтоб ее оставили в покое и вернули мир. На окружающих она смотрит в основном с болью – и Терон, временно покинувшей ледяной мир «Белоснежки» и духов J'Adore, эта боль очень к лицу.

Несмотря на отдельные нарисованные эффекты — в первую очередь песчаную бурю, — фильм в основном выглядит (и является) рукотворным: никакие компьютеры и зеленые экраны не способны передать эту сумасшедшую энергию живого движения. «Дорога ярости» без остановки скрежещет металлом, полыхает огнем и гудит саундтреком голландского коммерческого электронщика Junkie XL, который теперь смело может переименовываться в XXL. Во всех «Максах» самое интересное — рассматривать злодеев и их средства передвижения, и здесь Миллер тоже превзошел самого себя: кажется, что за героями гонится батальон, укомплектованный участниками группы Rammstein, есть даже натуральный гитарист.

«Дорога» передает пару коротких приветов предыдущим фильмам, но этот сериал, подобно, скажем, «долларовой трилогии» Серджо Леоне, можно начинать смотреть с любого места. Миллер не выстраивает эпопею, а снимает разные вариации одного и того же мифа об одиноком десперадо, приходящем к людям из ниоткуда и уходящем в никуда; неслучайно вплоть до финала Макс тут остается человеком без имени. Именно поэтому замена Мэла Гибсона на Тома Харди прошла столь безболезненно: это история о типажах, а не о личностях. Так, по примеру опять же трилогии Леоне во втором и третьем «Максе» один актер играл разных персонажей, и Хью Кейс-Берн, который сейчас изображает Несмертного Джо — правда, одними глазами, — 36 лет назад был байкером Пальцерезом (от которого остались одни глаза). А младенец-сын в воспоминаниях Макса превратился в подросшую девочку — какая разница. Харди традиционно хорош, выжимая максимум из практически ненаписанной роли, но, вообще говоря, на этом месте мог бы быть, к примеру, и Ван Дамм периода расцвета — тем более что в «Дороге» первую скрипку играет не Макс, а героиня Шарлиз Терон.

По своей сути, несмотря на звезд и рассеянные над барханами миллионы долларов, это по-прежнему кино категории «Б» — дикое, глупое, кровавое, извращенное, ужасно смешное и весь гуманистический пафос в итоге сводящее к формуле «умри ты сегодня, а я завтра». Миллер не только не стесняется своих корней, он находит в них эликсир вечной молодости, источник бесперебойного питания, которому не страшен никакой энергетический кризис.

Это ЗРЕЛИЩЕ, друзья мои, ЗРЕЛИЩЕ. Сюжет тут не особенно важен, тут надо наслаждаться тем, как это сделано, как гордо взмывается над вражеской армией слепой гитарист, исполняющий треш-дизельпанк, чья гитара периодически вспыхивает залповым огнем, как гордо реют над машинами горевестники, привязанные к огромным гибким шестам — Цирк дю Солей им в дышло, — как лихо носятся туда-сюда машинки, собранные по чертежам, явно сделанным самим Брейгелем! Вот на что нужно смотреть! А не нудеть, что здесь, видите ли, вам не хватает болтовни. Какая, на хрен, болтовня?!! Это пустыня, это жизнь на грани смерти, это сражения за гранью смерти! Когда тут болтать?!! Где?!!


Интересные факты:

Последняя лента про гонщика Макса вышла на экраны в 1985 году — и последующие тридцать лет, так или иначе, прошли под бесконечные новости о том, на какой стадии сейчас проект. Уже в 90-е был готов сценарий — но не могли запуститься. Потом сценарий переработали и были готовы снимать — но началась война на Ближнем Востоке, где как раз должны были проходить съемки. Вот вроде бы согласился участвовать в четвертой части Мэл Гибсон. А потом его решили не приглашать — и заменили на более молодого и Тома Харди. Даже в последние годы новостей было много — например, что натурные съемки пришлось переместить в Намибию, потому что там, где они должны были проходить, начались ливневые дожди. Ну и, конечно, «Макс» – даже в традиции блокбастеров явление исключительное. Больше такого захватывающего кино про гонки в постапокалиптическом мире никто и никогда не снимал.

Миллер остался верен себе: как и первый фильм, новый «Макс» по максимуму использует реальные автомобильные и мотоциклетные трюки. Машины и мотоциклы, используемые в картине, реально были построены и они реально раскатывали по пустыне и пустошам. Для съемок Миллер пригласил команду каскадеров под руководством Гая Норриса и предложил им ни в чем не сдерживать свои самые дикие инстинкты сумасшедшие порывы.

303 каскадерских трюка, почти 1500 эскизов раскадровки, подготовленные Миллером за несколько лет — этот фильм был снят вовсе не „на дурачка“.

Почему Джо зовут Несмертный, а не Бессмертный? Да потому что там в оригинале слова коверкаются. Джо не Immortal, а Immortan, бензин не gasoline, а guzzoline — и так далее.

Съёмки фильма начались в июле 2012 года в Намибии, спустя почти восемнадцать месяцев после запланированного срока.

В феврале 2013 года «Намибийская управляющая группа по сохранению побережья» обвинила продюсеров в повреждении частей пустыни Намиб, приведших к сокращению численности видов растений и животных.

Главную роль хотел сыграть Джереми Реннер.

Съёмки фильма чуть не начались в 2003 году в Намибии. Тогда предполагалось, что главную роль исполнит Мэл Гибсон. Однако проект был приостановлен по соображениям безопасности, после того как США ужесточили условия транспортировки и ограничили возможность путешествий в данный регион. После начала войны в Ираке проект был заморожен. В итоге Гибсон заинтересовался фильмом «Страсти Христовы» (2004) и покинул проект.

Когда проект находился еще на стадии разработки, на роль Макса рассматривались Майкл Бин и Хит Леджер.

По словам Тома Харди, он специально встретился с Мэлом Гибсоном, чтобы обсудить с ним принятие роли Макса. Гибсон поддержал его и дал свое благословение.

Берт Ньютон был одним из первых актеров, которого режиссер Джордж Миллер взял в проект, еще когда фильм планировали снимать в Брокен-Хилле (Новый Южный Уэльс, Австралия), там же где проходили съемки фильма «Безумный Макс 2: Воин дороги» (1981). К сожалению, ливневые дожди полностью изменили пустынный ландшафт, и несколько лет спустя было принято решение перенести съемки в Намибию. К тому времени Берт Ньютон решил покинуть проект.

Во время съемок было разбито 8 кинокамер.

Более 80% эффектов в фильме были сняты вживую. Компьютерная графика использовалась по минимуму лишь для улучшения пейзажа Намибии, для удаления попавшего в кадр оборудования, использовавшегося во время съемок трюков, и для левой руки Шарлиз Терон, которая в фильме является протезом.

В момент одного из «флэшбеков» Макса, можно заметить кадры из первой части «Безумного Макса». А именно — «выпученные глаза» главного антагониста.

Описание (клик - развернуть/свернуть):
В 2011 году, возмутившись прогитлеровским высказыванием датского режиссера, дирекция Каннского фестиваля объявила его персоной нон грата. Однако, после семилетнего карантина ему позволили вернуться. И получили «Дом, который построил Джек» - 153-минутные откровения серийного убийцы, для которого убийства женщин и детей уже не промысел, а одна, но пламенная страсть.

Что бы там ни писали теоретики, кино всегда выражает, прежде всего, сознание его автора. Мы видим мир его глазами, оцениваем явления с его точки зрения, разделяем его ощущения, вожделения и фобии. Ларс фон Триер - тот крайний случай, когда восприятие его фильмов целиком зависит от возможности и желания зрителя разделить эти вожделения. У скандального датчанина репутация провокатора: он пробует публику на излом, пределы зрительского восприятия - на прочность, общество - на терпимость к тому, что принято осуждать без оговорок. Он с редким упорством таранит устоявшиеся табу, что в кругу сторонников безграничных свобод творчества вызывает бурю оваций. Многим это кажется крутым или как минимум занятным.

Его новый фильм - развернутый диалог убийцы - психопата Джека (Мэтт Диллон) с закадровым Верджем (Бруно Ганц), которого поначалу можно принять за психотерапевта, внимающего откровениям больного, но в финале, явившись, наконец, на экране, он обернется подобием проводника по кругам весьма устрашающего ада. Джек строит, но никак не построит дом: у него иное увлечение - истреблять женщин. Он ненавидит их за природную глупость и при этом изумлен, отчего в глазах общества виноваты всегда мужчины. В своей меланхолической повести Джек живописует пять "инцидентов" из множества им совершенных убийств. Каждое свое убийство он считает произведением искусства и доказывает это весьма убедительно.

Мэтт Диллон наконец-то нашел режиссера, достойного Фрэнсиса Форда Копполы и Гаса Ван Сента, с которыми он начинал карьеру, и сыграл роль, превосходящую любые ожидания. Как это бывает у Триера, все усилия сконцентрировались на одном артисте и персонаже, но зато его работа — подлинный шедевр. В интерпретации Триера и Диллона Джек, с его приглаженной прической и затаенным безумием в глазах, — не обычный сумасшедший с бритвою в руке, а аккуратист, скрупулезный до занудства, зацикленный на чистоте и постоянно погруженный в самоанализ. В популярной культуре, схожий психотип присущ «американскому психопату» Патрику Бэйтмену или, например, Джокеру. Но Джека нельзя назвать их наследником. Ему не хватает ни харизмы, ни острого ума. Мэтт Диллон отлично справляется с ролью манерного и тщеславного неврастеника. Он сутул, неуклюж и не уверен в себе. Его неуловимость обуславливается глупостью местной полиции, а чудовищное количество жертв удачей. Триер вновь пытается закинуть зрителю удочку и шутит о неприглядности нашего мира, в котором убийство — богоугодное дело. Поэтому от людского правосудия маньяка защищают высшие силы. Но это настолько толстый троллинг, что вместо возмущения он вызывает лишь снисходительную улыбку.

Действие происходит в 70-е годы в стране, которая так же похожа на Америку (куда Триер, боясь самолетов, не летал), как на его Данию, и все кровавые акции режиссер аранжирует с легкой ухмылкой: это в его понимании - жанр черной комедии. Характеры жертв маньяка обрисованы с блеском - как это отлично умеет Триер. Начав с разбитной особы (Ума Турман), убитой как бы случайно (мол, сама напросилась), Джек убивает методично, получая наслаждение от изощренности процесса; это наслаждение нескрываемо разделяет и режиссер: кино становится как бы легальным способом сублимации инстинктов, выведенных за пределы закона и морали. Морали этот новый Джек-потрошитель не знает, закона не страшится, мрачные свои радости считает естественными, загримированные трупы убитых хранит, как в музее, в подвале вместе с замороженной пиццей. Рассказ его щедро иллюстрирован эпизодами, жестокость которых доведена до предела, и сопровождается теоретическими рассуждениями, иллюстрируемыми то чертежами бомбардировщика, то деталями архитектурных диковин, то гравюрами Уильяма Блэйка, то кадрами из ранних фильмов Триера. Эти философствования исполняют роль трактата о зле, правящем миром (фирменный идефикс Триера), но составляют самую тягостную часть фильма. Зато убийства даны смачно. В «Доме, который построил Джек» есть моменты настолько вычурной и безыдейной жестокости, что создаётся впечатление, будто сняты они только ради того, чтобы шокировать зрителя. И самое непереносимое из них - педантичный отстрел семейства, которое отправилось в лес на пикник. Нам подробно покажут, как падает подстреленный малыш, как пуля почти отсекла его ногу, и та неловко загнулась в сторону, и как хрипит раненная мать, и как ее добивают. А потом режиссер поведет нас в подвал, где маньяк коллекционирует трупы убитых, и покажет, как из выпотрошенного малыша делают жуткую куклу.

В своих интервью Триер ссылался на триллеры «Семь» и «Молчание ягнят», где процесс убийства уподоблялся вдохновению творца. Вот и Джек - такой тип художника, "мистер Утонченность". Триер от него даже как бы дистанцируется, в его иронии при желании можно прочитать укор - но восторженный, типа "мне бы так, да нельзя!". Именно здесь - отличие его картины от знаменитых предшественниц.

Поскольку весь фильм - сплошной вызов цивилизации, легко понять, что инстинкты художника требуют от него разрушения всего, что попадет под руку: моральных устоев, здравого смысла и целых жанров в искусстве. Как в «Танцующей в темноте» Триер за что-то мстил жанру мюзикла, так и теперь он развинчивает и доводит до зловещего абсурда жанр триллера-хоррора. При этом не забывает показать, что сам он мог бы владеть этими искусствами в совершенстве: в неуклюже слезливой «Танцующей…» есть один, но образцовый эпизод "чистого жанра", а структурно неказистый «Джек» завершается инфернальной фантасмагорией, реально захватывающей дух. То есть может, но не хочет: ему все это претит, он этот мир реально ненавидит - как Америку с ее культурой и киноиграми, так и все остальное человечество, погрязшее в черных страстях. А заодно, по-моему, и самого себя, в чем и признается с трогательной искренностью. Триер сделал это тотальное отрицание своей профессией, ноу-хау, и здесь ему действительно нет равных.

Как во всех фильмах Триера, у «Джека» несколько уровней понимания. Если многогранное творчество Фон Триера вам нравится и вы были в восторге от его предыдущих работ, то закрывайте этот текст и идите смотреть «Джека». Чем меньше вы будете знать о фильме до просмотра, тем лучше. Но если вы не особо знакомы с Триером, либо видели какие-то его фильмы и не остались от них в восторге, то я попробую объяснить, чего стоит ждать от «Джека».

Первый уровень — что мы видим.
«Джек» — это драма о жизни серийного убийцы, который исповедуется перед неизвестным, рассказывая о жестоких событиях, которые произошли в Америке в 70-х по его вине. Джек рассказывает о пяти случаях, которые показывают его путь от начинающего маньяка с обсессивно-компульсивным синдромом до широко известного серийного убийцы с громким именем «Мистер Утонченность» (Mr. Sophistication), которое он придумал себе сам.

Недаром в фильме лейтмотивом играет «Fame» (Слава) Дэвида Боуи — злой сатирический гимн, спетый на пару с Джоном Ленноном - приговор всем знаменитостям. Джек жаждет славы, ему нравится видеть, что он сделал, ему приятно, что люди знают о произошедшем. Но Джеку мало этого — он хочет приблизиться к истории, оставить какое-то наследие, как те люди, что восхищают его. Недаром одним из убийств в сцене становится «коллективная» казнь нескольких мужчин одной пулей — так делали на войне ради экономии боеприпасов. И Джек хочет повторить этот «шедевр».

Через весь фильм проходит мысль о том, что Джеку чего-то не хватает. Он стремиться построить себе дом на приобретенном участке, но каждый раз оказывается недоволен результатом. И только убийства — его жуткое хобби — дают ему немного удовлетворения от жизни. Ровно столько, чтобы дожить до следующей «ломки», когда потребуется убить еще кого-то, чтобы снова почувствовать себя счастливым.

Второй уровень — что нам говорят.
О своем новом фильме Ларс Фон Триер сказал: «Годами я снимал фильмы о добрых женщинах; настало время сделать кино о злом мужчине». Нам говорят, что Джек злой. Но на кого он зол? На женщин? В пяти показанных в фильме убийствах целями маньяка становятся женщины. Причем если в первых двух случаях это случайные женщины, то в двух других — это девушки, с которыми у Джека были какие-то отношения.

Не имея возможности чувствовать любовь, он выбирает их целью, потому что убивать их проще, чем мужчин. Герой Мэтта Диллона буквально говорит, что женщины охотнее сдаются, когда становятся жертвами — мужчины же держатся до конца. В 2018 году, когда тема феминизма звучит повсеместно, подобные мысли звучат как вызов Ларса фон Триера всему современному обществу.

В фильме есть потрясающий монолог Джека, в котором он задается вопросом, почему мужчина всегда виноват. Почему если ты родился не женщиной, ты априори зло. Ты можешь никогда не выпускать своих внутренних демонов, можешь их подавлять, можешь не знать об их существовании, но они в тебе есть. Потому что ты мужчина. Джек с этим не согласен, и потому в его стремлении выделять женщин среди других жертв определенно есть особый подтекст. Режиссер лукаво соединяет формально феминистскую идею мужчины как вечного насильника и женщины как его архетипической жертвы с садистическими описаниями каждого преступления, в детали которых их автор погружается с явным удовольствием. Джек работает как косарь на поле — размеренно, бесстрастно и методично. Его не остановить.

Третий уровень — что мы понимаем.
«Джек» — это кино об искусстве. Джек годами пытается построить дом, но каждый раз он недоволен результатом. Он — творец-перфекционист, который стремится к недостижимому идеалу. Он вымеряет все детали, начинает заново при возникновении мельчайшей погрешности. Ведь только так он приближает себя к тому результату, который его устроит. И подобный подход Джек исповедует во всем. Даже в своем хобби.

После каждого убийства маньяк делает фото, и если оно его не устраивает, то Джек готов рискнуть всем ради того, чтобы этот кадр переснять. И в этом характер серийного убийцы — его обсессивно-компульсивное расстройство вынуждает быть осторожным, внимательным, чрезмерно дотошным. При этом Джек достаточно умен. Он понимает, что «творчество» — смысл его жизни. Он не хочет быть пойман за своим любимым занятием, поскольку тогда он никогда больше не сможет творить. Поэтому Джек делает все, чтобы остаться в стороне от любых подозрений.

Но почему именно дом? Он вынесен в название фильма, но самому дому в фильме уделяется не так много времени. Но что есть дом для человека? Это постройка? Здание? Или место, компания, действие, которое позволяет ощутить спокойствие и умиротворение? Нечто, что внушает человеку, что он может наконец отдохнуть. Потому что свой шедевр, свой дом Джек уже сотворил, и дом этот вовсе не материальный.

Четвертый уровень — что остается за кадром.
Джек совершает несколько десятков убийств — точного числа нам не называют, но абсолютно каждый раз ему везет. То дождь скрывает кровь, оставленную на дороге, то полицейский верит в выдуманную историю и отправляет назойливого незнакомца домой, то охотники решают не ходить в лес в тот день, когда Джек отправляется туда с несколькими жертвами. Но в везении ли дело или в безразличии людей?

Одним из самых показательных моментов фильма стал инцидент, когда очередная жертва Джека догадалась, что он — Мистер Утонченность, и начала звать на помощь, но никто из жителей многоквартирного дома не откликнулся. Джек и сам помогает девушке — тоже кричит в окно на всю улицу о том, что девушке нужна помощь. Но всем плевать. Никто не хочет влезать в чужие проблемы.

Идея безразличия проходит лейтмотивом через весь фильм. Настолько ли умен Джек или просто ему повезло, что абсолютно всем было совершенно плевать на происходящее вокруг? Их не трогает и ладно. И из-за нежелания помогать окружающим в обществе процветает зло во плоти. Не станет Джека — на его место придет другой человек, который будет пользоваться вседозволенностью и безразличием общества. И на нем это, к сожалению, не закончится.

Пятый уровень — во что мы верим.
В фильме Джек говорит, что, по его мнению, Рай и Ад — это одно и то же. После смерти душа уходит в Рай, а тело — в Ад. С раннего детства Джек отличался от других детей. Он не боялся жестокости и спокойно относился к ней. Он не умел любить и всегда считал свои убийства творчеством.

Построение фильма и его эпилог, озаглавленный «Катабазис», подтверждают, что Фон Триер хотел провести зрителя через бытие сложного человека, жившего за пределами морали и этики. В какой-то момент речь зайдет о рефлексии автора и личностном самокопании. Теперь понятно, что режиссёр говорил про себя. Становится ясно, что «Дом, который построил Джек» — завуалированная автобиография Триера. Это самый личный фильм режиссера, с помощью которого он подводит итоги жизни и творчеству. Ларс вспоминает, как хотел нести в мир искусство, но столкнулся с атакам на себя и свои картины. И его можно понять. На фоне неумолимо надвигающейся смерти, как у героев в «Меланхолии», Ларс сделал шалаш, чтобы всем было спокойно, но зайти в него не захотел никто.

И потому финал фильма — путешествие Джека вместе с загадочным незнакомцем, которому он рассказывал историю своей жизни, выглядит логичным. С юных лет Джек знал, куда в конечном счете приведет дорога. Он верил и знал, что для него иного пути нет. Поэтому маньяк был готов к своей судьбе. Был готов занять свое место среди таких же, как он, — вышедших за границы морали и погрязших в пороке. Ещё до просмотра было ясно, что хэппи-энд для Триера непозволительная роскошь. Но кульминация ощущается приговором, как для убийцы-искусствоведа, так и для его создателя. Они оба обречены вечно прозябать в своем личном Аду под легендарную песню Рэя Чарльза.

Триер приговаривает своего героя (а значит, и самого себя) к высшей мере наказания. Но принудить к покаянию не может все равно. Художник не кается. Он может лишь бесконечно ломиться в закрытые двери собственного подсознания — как в ту заклинившую дверь в морозильнике для трупов, которую никак не может открыть Джек. Она сродни дверце в потайную комнату из сказки про Синюю Бороду — тоже, кстати, серийного маньяка, убивавшего женщин. Что за ней? Чтобы узнать, придется досмотреть до конца.

Хороший ли это фильм?
Я не уверен, что к картинам Ларса фон Триера можно вообще применять такие понятия, как «хорошее» или «плохое». Этот фильм снят в духе его предыдущих картин со всеми их недостатками: с дергающейся от ручной съемки камерой, с долгими медленными планами, с затянутыми философскими беседами, с метафоричностью и вставками, которые порой сбивают с толку, с четким делением на акты или главы, а также с эпилогом.

Говорят, что зрители в Каннах уходили из зала, поскольку им было трудно выдержать жестокость фильма, и я в это не верю. Здесь меньше крови, чем в последней «Пиле», а смотреть на убийства Джека не противно и не мерзко — они воспринимаются как его осознанный путь, потому жертвы здесь — инструменты, необходимые для подачи образа.

Стоит ли смотреть «Дом, который построил Джек»? Если вас заинтересовал один из пластов смысла, приведенных выше, то можно дать ему шанс. Их в картине намного больше, я привел лишь самые главные. Но это кино далеко не для всех. Как и творчество Ларса фон Триера в целом.

Интересные факты:

Jack по-английски — домкрат. Герой этой картины — инструмент режиссера. Пожалуй, не простой инструмент, а именно домкрат — приспособление для приподнимания огромной машины над почвой, то есть над привычными законами жанра «триллера про маньяка».

Вежливый джентльмен в старомодном черном костюме, с карманными часами на цепочке: кто он? Verge — в переводе «край», «грань», по которой всю жизнь ходят и Джек, и создавший его режиссер. Verge — название мощной криптовалюты, обеспечивающей своим держателям максимальный уровень анонимности. А еще Verge — сокращенное и потому не сразу узнанное имя римского поэта Вергилия. Создатель «Энеиды» описал самое известное в античной литературе сошествие в ад; потому он же стал проводником Данте по загробному миру в «Божественной комедии». Теперь Вердж поведет туда Джека. Соответственно Джек — это Данте. В какой-то момент персонажи начнут спускаться в Преисподнюю, чтобы до метафоры догадались даже те, кто лишь мельком видел краткое содержание «Божественной комедии». В произведении заблудившийся в грехе поэт избавляется от пороков и страстей, проходит через Ад в Чистилище, и на пороге Рая встречает Беатриче, которая ведёт его к вечному блаженству. Джеку блаженство ни к чему. Он так давно попал в ловушку из собственных изъянов, комплексов и ненависти, что успел обжиться в этом капкане. Его цель не спастись, а сделать плохо всем вокруг.

Чем больше людей страдают от акций Джека, тем равнодушнее смотрит на это зритель: способность испытывать шок притупляется довольно быстро. Зато один момент в фильме травмирует всех без исключения. В флэшбэке Джек-ребенок на берегу пруда ловит сачком пушистого желтого утенка, берет того в кулак и секатором отрезает ему ногу. Моментально родилась легенда о том, что режиссер-живодер замучил птенца на самом деле — иначе как объяснить собственную резкую реакцию? Фон Триер, смеясь, поясняет, что это единственная сцена, в которой можно было обойтись без компьютерной графики: мальчик просто зажал настоящую ножку утенка в кулаке, а отрезал силиконовую, с искусственной кровью.

«Дом, который построил Джек» сам собой складывается в дилогию с не менее вызывающей «Нимфоманкой». Ее героиня Джо была воплощением секса, Джек — воплощенная смерть. Тот фильм был про Эрос, этот посвящен Танатосу. В том были порнографические сцены, в этом — сцены крайней жестокости и насилия, так называемое torture porn. В обоих Триер показывает себя верным наследником одного из своих кумиров — Маркиза де Сада.

Ироничная исповедь убийцы с яркими иллюстрациями — оператор Мануэль Алберто Кларо привычно чередует квазидокументальную спонтанность с эффектными, вплоть до перехода в китч, кадрами — не исчерпывает содержание картины Ларса фон Триера. В ней есть внутренний сюжет, изложенный в закадровом диалоге Джека с таинственным собеседником по имени Вердж. Благодаря ему в картине появляются лирические и философские отступления, включая анимационные вставки и многочисленные культурные, а также исторические отсылки. Триер называет этот метод «дигрессионизмом» — искусством отступлений. Живопись: Ботичелли и Курбе, Рембрандт и Мунк, Гоген и Климт. Поэзия: Блейк и Гете (под чьим дубом в Бухенвальде обнаруживают себя собеседники). Архитектура: Акрополь, готические соборы, Альберт Шпеер. Музыка: Гленн Гульд и Дэвид Боуи. С последними двумя гениями и чудаками Триер соотносит себя и своего героя особенно активно.

Фон Триер никак не отлепится от нацизма. Очевидно, мелькающий на экране Гитлер и тривиальные рассуждения о злодеяниях Сталина, Муссолини или Мао как глобальных инсталляциях — это средний палец Каннскому фестивалю и политкорректной общественности, записавшей режиссера в фашисты после неосторожной реплики на пресс-конференции. Важнее Гитлера здесь Альберт Шпеер: не диктатор, а приближенный к нему художник. Шпеер планировал идеальный Берлин утопического в его понимании будущего, фундаментом для которого была бы кровь миллионов жертв Гитлера. Шпеер, чьи планы пошли прахом, как и планы Джека; архитектор, который думал изменить мир, но не оставил ни одного шедевра. Горькое напоминание о том, в какую пропасть ведет творца его высокомерие. К руинам, как бы они ни были живописны.

Стоит ли удивляться, что на роль Верджа режиссер пригласил Бруно Ганца, знаменитого ангела из «Неба над Берлином» и Гитлера из «Бункера». Того самого, полуживого от усталости и обреченного фюрера, которого Ларс фон Триер осмелился публично пожалеть на злосчастной пресс-конференции несколько лет назад.

Повторяющиеся кадры, на которых Джек, стоя где-то на задворках, держит в руках большие листы бумаги с подсказками, являются отсылкой к видеоклипу Боба Дилана «Subterranean Homesick Blues» с альбома Bringing It All Back Home 1965 года.

Описание (клик - развернуть/свернуть):
Над семьей Логанов, простых работяг из Западной Виргинии, нависло родовое проклятие: в каждом поколении кто-то из них влипает в неприятности, погибает самым нелепым образом или, на худой конец, умудряется постирать в машинке выигрышный лотерейный билет. Вот и Джимми (Ченнинг Тейтум, в руках Содерберга превращающийся в отличного актера), подававший большие надежды квотербек школьной футбольной команды, из-за травмы колена лишился не только блестящего спортивного будущего, но и будущего вообще. С работы на стройке его выгоняют, бывшая жена (Кэти Холмс) давно нашла нового мужа и собирается увезти дочку в другой штат. Младший брат Клайд (меланхоличный Адам Драйвер), еще одна жертва семейной кармы, потерял руку в Ираке и торчит за стойкой захолустного бара, терпеливо снося шуточки о своем увечье. Единственная, кого пока не коснулось проклятие,— сестренка-парикмахерша Мелли (резкая и дерзкая красавица Райли Кио в упоительно вульгарных нарядах).

Поскольку терять Джимми уже нечего, он решает разорвать цепочку семейных неудач одним рискованным ударом и ограбить автодром NASCAR в Северной Каролине, охранная система которого, как выясняется, полна лазеек, надо только уметь ими пользоваться.

Для осуществления своего замысла братья Логан обращаются к настоящему профессионалу — специалисту по сейфам Джо Бэнгу (Дэниел Крейг в наколках и с невообразимой прической, с радостью сменивший бондовский смокинг на полосатую тюремную робу). Джо приводит на дело двух своих брательников (Джек Куэйд и Брин Глисон), совокупный IQ которых примерно равен табуретке, и они вносят в происходящее свою долю слабоумия и отваги.

В 2013 году Стивен Содерберг объявил об уходе из большого кино, поскольку студийная система не позволяла ему снимать то, что он хотел — фильмы со средним бюджетом для взрослых зрителей,— и иметь полный творческий контроль как над съемочным процессом, так и над маркетинговым продвижением. Конечно, все это время он не сидел без дела, а продюсировал телефильмы и сериалы, в том числе блестящую «Больницу Никербокер», все 20 эпизодов которой сам и поставил. Теперь Содерберг вернулся к полному метру — с новой схемой кинопроизводства, изяществом и прибыльностью не уступающей проекту Джимми Логана. $29 млн на фильм были собраны за счет продажи прав на прокат за рубежом. На рекламную кампанию пошли деньги, полученные за право показа на телевидении, в стриминговых сетях и даже в самолетах. Миновав посредников — студии и дистрибуторов, Содерберг не только сохранил контроль над производством и продвижением фильма, но и сумел заработать, несмотря на скромные успехи картины в американском прокате.

«Удача Логана» принадлежит к старому, даже избитому жанру heist movie (фильма об ограблении), в котором центром действия является тщательное выполнение сложного криминального плана. Но Содерберг вложил в этот классический сценарий столько энергии, юмора, изобретательности, что фильм получился каким угодно, но не тривиальным.

Это не столько захватывающий, сколько теплый и очень уютный фильм. Где важнее не схема ограбления, а ежеминутные реакции обаятельно нелепых персонажей, получающих больше удовольствия от процесса, чем от результата. Содерберг снял странное нечто, удачно умещающееся где-то между авторским и массовым кино, с отличным юмором, сложным и увлекательным сюжетом и фирменной вылизанностью режиссуры и монтажа — все идет стык в стык, слаженно и логично. Со всех сторон «Удача Логана» — юморное, трогательное кино, близкое по духу прошлогоднему номинанту «Оскара» «Любой ценой». Та же босяцкая атмосфера низших слоев одноэтажной Америки, в которой чувствуется что-то русскому человеку родное, та же щемящая, искренняя сермяжность.

Сравнения с «Одиннадцатью друзьями Оушена», конечно, неизбежны, и режиссер иронично подмигивает самой известной своей картине. Но Джимми Логан и сотоварищи нисколько не похожи на лощеных джентльменов-аферистов из компании Дэнни Оушена. Это неуклюжие реднеки со Среднего Запада, от которых никак не ожидаешь изящных многоходовок,— тем приятнее их восхитительная в своей нахальности победа над системой и та неподдельная симпатия, с которой интеллектуал и эстет Содерберг относится к своим простоватым героям. Он легко и элегантно вписывает свой фильм, в котором есть даже очень смешные шутки про «Игру престолов», в контекст современной поп-культуры, но кажется, впервые в своей фильмографии не стесняется слегка старомодной душевности, и это «Удаче Логана» очень идет.

Интересные факты:

Для роли Джо Бэнга актёр Дэниел Крэйг осветлил волосы.